Там, в маленьком домике с толстыми кирпичными стенами, сейчас полутемно и пусто. По занавеске тень от тополиных листьев и пятна солнца, случайный муравей на половике, прохлада. И почти неестественная тишина: ничего не поскрипывает, не постукивает, не шуршит - мыши днем спят. И не гудит остановленный счетчик.
Там пахнет сладковато-терпко, сосной, печным дымом, пылью и побелкой. Старая тахта укрыта белым, в желто-оранжевый узор, тонким покрывалом. Эта ткань может поспорить по нежности и воздушности с лучшими шелками, хоть и была когда-то обычным ситцем: она такая от времени. А на древнем-придревнем диване-"книжке" покрывало сине-голубое, плотное, с восточным каким-то орнаментом - его приятно брать с собой на пляж, плюхаться после купаний... Аккуратной стопкой выложены подушки, накрыты вязаным белым квадратом. Над диваном замерли олени на водопое, плюш совсем не выцвел, и слегка переливается от едва заметного сквозняка. На беленых стенах - календари лохматых лет, плакаты с ядовитыми и съедобными грибами, фотография пра-пра-прабабушки в самодельной рамке, несколько старых икон с лампадкой.
А вот часов там нет, нигде, никаких. И времени там тоже нет, оно останавливается, как только уходят люди - останавливается, как электрический счетчик: раз, и встало. Несколько дней, ну, пускай даже недель в год, разве этого достаточно, чтобы быстро постареть?
А домик ждет, ждет, ждет нас... Без слез, без надрыва уже - хорошо. Просто ждет, когда приедем.